Без труда сыграю любую вырезку из газеты. Обед с актером Алексеем Вертинским
Любимец театральной публики Киева раскрывает изнанку актерской профессии и вспоминает самые резкие повороты своей жизни.
"Я смущен, если честно, уже второй день подряд за супом общаюсь", - с порога ресторана Stone, что на Печерских Липках, громко объявляет Алексей Вертинский, один из самых востребованных актеров Украины. Заведение для обеда в этот раз выбираю я. В телефонную трубку актер ворчит, что по ресторанам ходить не любит, и просит найти что‑то поближе к театру Золотые ворота, где он вечером занят в спектакле.
С первых секунд появления в ресторане от Вертинского невозможно отвести взгляд. Даже официант при виде актера спотыкается. Удивляться есть чему. Одетый в длинную нежно-лиловую тунику крупной вязки и короткий приталенный шерстяной сюртук со шнуровкой на спине, актер явно эпатирует посетителей.
Рукопожатие он заменяет поцелуем в щеку и сразу переходит на “ты”.
— Ты не представляешь, какая сложная неделя была, - жалуется он, устраиваясь поудобнее за столом, и почти без паузы спрашивает: - А что мы будем есть?
Вертинский редко играет главные роли как на сцене, так и в кино, но при этом уверенно входит в пятерку самых узнаваемых и именитых звезд украинского театра. За его спиной более 30 сыгранных театральных ролей и более 80 - в кино, а также внимание критиков и любовь зрителей, раскупающих билеты “на Вертинского” за несколько недель до спектакля.
Он дважды лауреат главной украинской театральной награды Киевская пектораль и призер множества театральных фестивалей за рубежом. При этом Вертинский, по собственному признанию, человек провинциальный, всю жизнь мечтавший работать в родном Сумском театре.
— Меня привычная маленькая публика не смущает, я мегаломанией не страдаю и на европейские подмостки не рвусь, - поясняет он, определяясь с заказом блюд. - Более того, уверен, что с нашей профессией ни хрена из этого не получится - природа юмора и правда жизни везде разные, - улыбается актер и сообщает официанту, что выбрал суп-гуляш. Я же заказываю теплый салат с телятиной.
Ж изнь Вертинского описала занятную траекторию. Выпускник Московского эстрадно-циркового училища, он мечтал играть на сцене в родных Сумах, но вернулся туда только после нескольких лет работы в Сибири и на Дальнем Востоке. Впрочем, из‑за проблем с алкоголем и пары скандальных историй с карьерой в Сумском академическом театре драмы и музыкальной комедии у актера не сложилось.
Затем подобная история с увольнением повторилась и в Ужгороде. Пережив затяжной личностный кризис, Вертинский покинул сцену, как ему казалось, навсегда. Однажды, когда ему было уже 40, друзья зазвали его в гости в Киев. Как раз тогда, в 1996 году, его давний знакомый режиссер Станислав Моисеев стал художественным руководителем Молодого театра.
— Первый визит в Киев был вообще отвратительный, - вспоминает Вертинский. - Моисеев меня спросил: а чего тебя вообще принесло? Кто сказал, что я тебя возьму? И отказал.
Спасла актера случайность: за полтора месяца до премьеры в спектакле Молодого театра Дон Жуан некому было играть Сганареля, слугу Дона Жуана.
— Сыграешь хорошо, возможно, зацепишься, говорил мне Моисеев. Да я из кожи вон лез! - не скрывает эмоций актер.
Спектакль, открывший киевской публике Вертинского, оказался одной из лучших театральных премьер года и просуществовал на подмостках еще десять лет.
Мы прерываемся на пару минут, пока официант расставляет на столе блюда.
— Ну а сегодня как вам жизнь в киевском театральном мире? - интересуюсь я.
— Ой, вы не у того спрашиваете, - мгновенно реагирует Вертинский. - Я в театре после всего пережитого стараюсь быть посторонним: пришел - отработал - ушел. Да и друзей у меня в этой среде крайне мало.
Впрочем, к тому, что происходит в украинском театре в целом, актер относится критично.
— Театром должен руководить хороший менеджер, а режиссер - ставить хорошие спектакли, а лезть профессиональную сферу друг друга они не должны ни в коем случае! У нас же со сталинских времен в театре может играть любая жена члена правительства, кто угодно, только не актеры, - объясняет Вертинский.
Тут же он оговаривает, что рецепта театральной реформы не знает. Сам бы он всех выгнал и набрал обратно только талантливых.
— Украинский зритель не слишком требовательный, он ведь даже Гамлета смотрит и зачастую удивляется сценарным поворотам, а не только игре актеров. Это актеров не расслабляет? - интересуюсь я.
— Меня уж точно не расслабляет, о-твечает Вертинский. - Для меня театр - это возможность чуда для зрителя здесь, сейчас и на сцене. Я не терплю другого - когда убивают театр.
— И кто же его убивает? - живо интересуюсь я.
— Например, Театр русской драмы имени Леси Украинки. Столько пафоса, и никакой души на сцене. Они не тратятся ни телом, ни эмоцией, понимаешь? И все это херово выглядит. И их худрук называет себя хранителем традиций русского национального театра. Может, не стоит хранить такие традиции? - Вертинский распаляется, как на сцене.
В о время эффектной паузы слышно, что и ресторанная публика на секунду замерла.
— Такие театры надо закрывать, - продолжает он уже спокойным голосом. - Потому что молодой человек, впервые переступивший порог театра и увидевший такое, больше никогда не захочет посещать театры. Мне от такого очень больно.
— А по‑настоящему талантливых режиссеров назвать можете? - стараюсь я вывести разговор в позитивное русло.
— Мне очень нравится, как работает Дмитрий Богомазов. Когда я посмотрел его спектакль Morituritesalutant, то плакал, умилялся и балдел. Ничего более проукраинского я во всей Украине не видел. Или вот Стас Жирков: то, что он ставит, всегда на грани провокации. Мне иногда кажется, что нельзя так жестоко со зрителем, но ведь он талантливый, подлец! - не сдерживает эмоций Вертинский и внезапно прерывается: - А давайте еще еды закажем?
— Вы мне котлету какую‑нибудь принести можете? - с надеждой подзывает он официанта.
— Вообще‑то котлеты - не наш профиль, - колеблется официант, пытаясь не обидеть клиента и сохранить пафос заведения.
— Ну, тогда что‑нибудь попроще, что вам готовить нетрудно, - просит Вертинский то ли с издевкой, то ли добродушно. Впрочем, быстро соглашается на медальоны из телятины.
В ертинский режет нежнейшую телятину и рассуждает об актерской работе.
— Мне профессия помогает лишь в том, что я не чувствую себя беспомощным. Я в ней уже настолько себя саморазрушил, что без труда сыграю любую вырезку из газеты, - вздыхает Вертинский.
— Саморазрушаться обязательно? - удивляюсь я.
— Да черт его знает, я же эмоциональный очень. Есть актеры рациональные - все просчитывают, вплоть до развязки. Я же работаю через эмоцию, - улыбается Вертинский.
— Вы ведь с комедийных ролей начинали, вот публика и привыкла. К трагическим тяжело было переходить? - спрашиваю я.
— Болезненно было переходить из комика в социальные герои. За театр было страшно: а вдруг я выйду на сцену, а публика не поймет и начнет по привычке ржать. Чтобы такого не случилось, я менял мимику, гримировался до неузнаваемости и даже на репетициях себе руки завязывал, чтобы пластику другую развить.
Своей любимой ролью в театре Вертинский считает чеховского дядю Ваню.
— Я обычно послушный, а тут уговорил режиссера отпустить меня играть самого себя, потому что это мой персонаж. И хорошо получилось.
На секунду мы замолкаем, и я предлагаю Вертинскому заказать кофе.
— А если говорить о внутреннем монологе актера… Ваш заметно меняется с возрастом? - спрашиваю я.
— Еще месяц назад я бы ответил “нет”, а сегодня скажу “да”. Меня сильно напрягает ортодоксальность в людях. Я и сам себя иногда ловлю на мысли, что думаю и поступаю, как мои совковые родители. А потом пытаюсь понять, как бы передумать так, чтобы не было ортодоксально. Это же старость, наверное? - спрашивает меня внезапно 60‑летний актер.
Я тактично молчу.
Вертинский признается, что на эти “самокопания” его здорово вдохновляет дочь Ксения, которая играет в Театре имени Ивана Франко: уже сегодня ее называют среди самых перспективных молодых актрис Украины.
— Я все время плачу, когда вижу ее на сцене, даже на самой жуткой комедии, - признается Вертинский. - А недавно на гастролях в Харькове поймал себя на мысли, что даже завидую ее игре. Но она у меня умная, сразу сказала: папа, ты непревзойденный!
Внезапно актер спохватывается и смотрит на часы.
— Так ведь мне уже пора! - объявляет он. Мы расплачиваемся, а улыбающийся официант подает верхнюю одежду. “Это же известный человек?” - успевает шепнуть мне он.
— Более чем, - улыбаюсь я.
Пять вопросов Алексею Вертинскому:
— Ваше наибольшее достижение?
— То, что я разноплановый актер. Это не входило в планы моих мечт. Я всегда хотел быть и видел себя комиком.
— Ваш наибольший провал?
— Были неудачные постановки, но не провалы. У меня нет ни одного момента, который я стеснялся бы даже вспоминать. Хотя специалисты говорят, что старые люди склонны приукрашать.
— На чем вы передвигаетесь по городу?
— Ногами, на метро. После спектакля - на такси.
— Какая книга из последних прочитанных произвела наибольшее впечатление?
— Из тех, что произвела, - наверное, года четыре назад прочитанная Солодка Даруся Марии Матиос, она мне первая в голову приходит. Я там много наплакался.
— Кому бы вы не пожали руки?
— Я вообще не люблю рукопожатия и с удовольствием никому не пожимаю руки. А в знак протеста Путину не пожал бы.
Этот материал опубликован в №46 журнала НВ от 9 декабря 2016 года
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.
материалов раздела Life
новых рецептов, красоты и моды
