«Мы люди, идущие на красный свет». Гуру психологии — об исторических и современных травмах украинцев и причинах жестокости россиян
Психотерапевт Роман Кечур анализирует то, что происходит с украинским обществом сегодня, объясняет, почему соотечественники не верили, что будет большая война, и вспоминает времена СССР и современную Россию, где у граждан было и есть искаженное восприятие зла.
«Мы напоминаем людей, которые ходят на красный свет светофора, ориентируясь на наличие машин», — так характеризует состояние украинского общества на третьем году войны Роман Кечур, известный украинский психотерапевт, психиатр и психоаналитик, заведующий кафедры психологии и психотерапии в Украинском католическом университете.
В большом интервью NV он рассказывает о психическом здоровье нации и главной исторической травме украинцев, о том, когда мы становимся наиболее уязвимыми для пропаганды, является ли наша нынешняя психическая норма нормальной, а также как далеко зашло от нормальности российское общество.
— Есть устойчивое уже словосочетание — «общество, травмированное войной». Какая социальная травма всех нас объединяет?
— Годами до начала войны украинское общество идентифицировало себя с обществами западного мира, с этим золотым миллиардом, к которому все время стремилось. Основная идея современного западного общества — вечный мир. Вторая мировая война трактуется как последняя огромная ошибка, после которой голос разума, как написано на могиле Зигмунда Фрейда, говорит, пусть и тихо. Западные общества услышали голос — человеческая жизнь стала высшей ценностью, мир является общей целью. Украинцы идентифицировались с этой идеологией, мировоззрением. И поэтому украинцы преимущественно не верили в то, что будет война. Разведка, президент США Джо Байден, все говорили, что войны не избежать. Украинцы же — никаких очередей на границе, никто не заправляет машины, все хорошо. Это отрицание зла, отрицание опасности. Такая немножко голливудская идея о счастливом конце. Нас немножко пугают, но в целом потом все будет хорошо.
Это является психологическим фоном, не только для Украины, а вообще для западного мира, психологическим фоном для этой травмы. Потому что если мы живем в мире, где нет зла, и вдруг зло появляется, вдруг Буча, Ирпень, вдруг Мариуполь, и вдруг становится очевидно, что зло существует, и оно совсем близко к каждому из нас — это шок, это пересмотр мировоззренческой доктрины, плюс ощущение бессилия. И ответ, как по мне, был эмоционально адекватный, мы — страна, которая разгневалась. Первый год войны — это был год гнева и уверенности, мы верили в абсолютную победу. Но очевидно, что мирный человек, которого я описал в начале, он все одного не готов к войне.
— К длинной.
— Тем более весь западный мир культурно давно отгородился от смерти, мы давно хороним мертвых в отдаленных местах на кладбищах. Человек, живя в городе, практически не видит смерти, или эта смерть украшена цветами, мы давно не видели страданий. А война — это страдание в чистом виде, это возвращение к тем временам, когда люди могли умирать неожиданно и очень массово. Это крах мифа цивилизации. Мы пережили этот крах, и в этом есть огромная травма, кроме самой боли, кроме того, что есть много убитых, раненых, и не только физически, но эмоционально раненых, много эмигрантов, то есть, кроме этого всего, это еще и крах идеи устойчивого, защищенного западного мира.
— А в чем мы становимся уязвимы больше всего? Чем легко становится манипулировать, если мы говорим об украинском обществе в этом состоянии?
