«Реальная оппозиция — это россияне, воюющие за Украину». Как бывший российский актер воюет в рядах ВСУ — интервью NV
Кирилл, позывной Солар, родом из Москвы. Сейчас служит в составе Русского добровольческого корпуса в составе ВСУ (Фото:Фото из личного архива героя)
Боец Русского добровольческого корпуса, а в прошлом актер из Москвы Кирилл «Солар» — об «украинской ДРГ» в Брянске, разнице между «русскими» и «россиянами» и российской пропаганде.
Русский добровольческий корпус — подразделение Вооруженных сил Украины, сформированное летом 2022 года. РДК был сформирован из этнических русских, воюющих на украинской стороне.
2 марта 2023 года губернатор Брянской области РФ сообщил, что на их территорию попала диверсионно-разведывательная группа из Украины. ДРГ якобы совершила теракт: «взяла в заложники местных жителей» и «обстреляла авто с гражданскими».
Как выяснилось впоследствии, на территорию Брянщины вошли представители РДК. Они отметили, что согласовывали операцию с украинскими властями. Сделали это, «чтобы показать соотечественникам, что надежда есть, что свободные русские люди с оружием в руках могут бороться с режимом», — так объяснили этот случай РДК в своем телеграмм-канале, добавив видео, снятое на фоне одного из сельских административных зданий Брянской области. Бойцы также опровергли заявления со стороны России относительно того, что они якобы взяли заложников и убивали мирных жителей. Известно, что тогда представители РДК побывали в селах Любечаны и Сушаны.
Чуть больше, чем через месяц после этого, 6 апреля 2023-го, представители РДК во второй раз зашли на территорию Брянщины, на этот раз — в село Случевск, пообщались с местным жителем и оставили ему информационные листовки.
Репортер NV Саша Горчинская записала интервью с военнослужащим РДК по имени Кирилл, позывной Солар. Он — из Москвы, в прошлом — актер театра и кино, снимался в ряде популярных в то время российских телесериалов и фильмов. Живёт в Украине с 2018 года. Сначала служил в ССО Азов, а теперь представитель РДК. Кирилл был в составе группы РДК, попавшей на территорию Брянской области весной этого года.
В разговоре с NV Кирилл «Солар» объясняет разницу между понятиями «русский» и «россиянин», рассказывает, для чего была организована спецоперация на Брянщине, и размышляет над тем, как отличается менталитет украинцев и россиян.
— Когда и почему вы переехали в Украину?
— Я в Украине с 2018 года. Переехал, потому что мне стало душно жить в России в плане политического климата, в плане общества, общения с людьми. После Майдана очень заметно поменялась атмосфера в обществе, оно раскололось. Для меня же никогда не было никаких внутренних споров [относительно того], на какой стороне мне быть. Но многие находились под влиянием очень сильной пропаганды.
Короче, стало очень сложно просто общаться с людьми, с которыми давно знаком, с которыми окончил школу, работал, жил. И это давило на меня. Я понимал, что все будет еще хуже и хуже, как потом и оказалось.
К тому времени у меня уже было немало знакомых из Украины. Я общался с людьми, которые бывали на Майдане, а потом, когда на Донбассе началась война, у меня было много знакомых добровольцев: и украинцев, и людей из россии, которые на то время уже воевали на стороне Украины во время войны на Донбассе. Так что я переехал. Решил, что не могу больше жить там, я хочу жить здесь. До этого неоднократно бывал в Украине, мне понравился социальный климат, и это ощущение свободы, которого там [в россии] нет. Здесь свободнее дышать, скажем так.
— Расскажите о том, какой была ваша жизнь в россии до переезда?
— По образованию я актер, работал в театре, снимался в кино. Потом у меня произошла переоценка ценностей, скажем так, и я полностью изменил свою жизнь, пришел в йогу, а позже стал преподавателем по йоге. Немного поработал в Москве, затем в Питере. Затем переехал в Киев, где тоже работал преподавателем по йоге. В том числе проводил волонтерские, бесплатные занятия для ветеранов АТО. Это было еще до полномасштабной войны.
— Какой была лично ваша внутренняя мотивация пойти воевать на сторону Украины?
— Я присоединился к РДК осенью 2022. А до этого, с марта 2022-го, был в составе Полка ССО Азов — сейчас это 3-я ОШБ. РДК — это добровольческий корпус, состоящий, в первую очередь, из граждан россии, которые [на момент, когда уже продолжалась война], в большинстве своем уже жили здесь, в Украине. И еще какая-то часть приехала уже после начала полномасштабного вторжения.
Почему я пошел воевать? Просто не видел другого пути. Потому что для меня это было так больно, что я гражданин этой страны, которая сейчас… Особенно эти первые недели войны, когда все началось, потом Буча, Ирпень, это все. Не знал, как [быть] со своей совестью…
Как я могу жить мирно со своей совестью, когда такое происходит? Как могу с этим бороться? Только взять оружие и пойти как-то воевать с этим нашествием. Я просто не видел иного пути.
— Как много добровольцев из россии сейчас воюют на стороне Украины? Большинство — это те, кто встал на украинскую сторону еще во время войны на Донбассе, или уже после полномасштабного вторжения?
— Когда была война на Донбассе, было много русских, россиян в составе разных подразделений, но не было отдельного подразделения. Считается, что больше всего [россиян] всегда было в Азове. Первым [по официальной информации] погибшим в Азове был россиянин из Питера, позывной Балаган.
В принципе, тогда их было много, но много и ушло, потому что [в Украине до сих пор] нет возможности легально оформить иностранца. Это очень трудно. Очень много бюрократических препятствий. Сейчас за Украину могло бы воевать гораздо большее количество россиян, если бы этих препятствий не было. Потому и возникла идея сделать отдельное подразделение. Так мы легализовались и воюем как военные в составе ВСУ.
— Проходят ли россияне, желающие присоединиться к украинскому войску, какие-нибудь проверки?
— Конечно, полиграф и анкетирование. Нас всех проверяют. Таких, кто бы не прошел проверку, у нас не было. Основное, чтобы было понятно, что ты — не шпион, не «засланный». У нас таких случаев не было.
— В каких боях участвовали за это время? В каких точках бывали?
— Когда пришел в РДК, мы сразу поехали на Запорожское направление. Там была позиционная война, окопы. А потом два наиболее значимых эпизода. Первый — то, что мы назвали «операция Красный Днепр». Это было форсирование Днепра, когда мы подплыли на лодках и взошли на оккупированный берег Новой Каховки. Это была отчаянная операция. Мы начали сражение с россиянами, которые находились там в своих укреплениях. Слава Богам, что у нас никто тогда не погиб. Такие ощущения были как в фантастическом фильме.
Второе — это заход на территорию Брянской области: мы зашли на Брянщину в два села, навели там шорох и ушли. Это, конечно, породило много пропагандистских мифов в россии, не соответствующих действительности.
— Каковы мотивы этой операции?
— Во-первых, информационная задача. Сделать очевидно, что российская пропаганда не совсем соответствует действительности. Мы можем прямо сейчас взять и зайти на территорию россии, и нам за это ничего не будет. При том, что губернатор Брянской области за неделю до этого говорил, что «мышь не проскочит», они там какие-то укрепления делали. А мы взяли и зашли в две деревни, сняли там видео и ушли. Это была показательная акция, направленная именно на разрушение пропагандистских мифов о монолитной крепкой россии, которая может делать все, что угодно на чужих территориях, а сама как «крепость». Нет, не крепость, мы взяли и вошли [туда].
Снятое там видео должно было иметь определенный эффект, и оно его имело. И, конечно, это была и наша пропаганда, направленная на местных жителей. Там были разбросаны открытки с определенными призывами жителям Брянской области. Это была информационная акция.
Если бы там были какие-то военные укрепления, то, конечно, мы вступили бы с ними в бой, но их там не было.
— Насколько я знаю, как актер в одном из фильмов вы снимались вместе с Ксенией Собчак?
— Было такое.
— Как относитесь к ней сейчас? В россии ее позиционировали как «оппозицию».
— Для меня единственная реальная оппозиция — это РДК. И вообще это россияне, которые с оружием в руках воюют в Украине, за Украину. Это реальная оппозиция.
Оппозиция, которая находится там [в россии] или, тем более, по Европам, не может ничего предлагать. В россии невозможно ничего решить мирным путем. Либо полный крах, либо военное вторжение.
— И какой из этих сценариев, по вашему мнению, реальнее?
— Я не вижу реальных оснований надеяться на какой-то народный бунт в россии. Хотя всегда всё так. В 1917 году все произошло очень неожиданно — тот же Ленин за пару лет до революции говорил, что это вообще невозможно, что Российская Империя навсегда, а затем бац — революцию замутили.
Сейчас я не вижу такого сценария. Мне кажется, что россия будет все больше и больше консервироваться сама в себе, отделяться от внешнего мира. Это с одной стороны хорошо. Но ясно, что она не исчезнет, не исчезнет и угроза для Украины. Даже когда эта острая фаза, я надеюсь, скоро закончится, это не окончание войны. Украина должна жить в постоянном ощущении, что это может снова начаться. Я не знаю, что будет с россией, но ничего хорошего.
Российские интернет-ресурсы пишут о вас как о «нацисте», «предателе государства», в том числе и потому, что вы были частью Азова. А что думают о вашем решении воевать на стороне Украины ваши знакомые, родственники из россии?
На самом деле мое окружение еще [когда жил] в россии было соответствующим. Наверное, есть какие-то люди, которые что-то обо мне не знали, с которыми я не близко общался. Для них, пожалуй, это шок.
НТВ сделало грязную передачу о россиянах, которые воюют в Украине, в том числе обо мне, и там один человек давал комментарий по поводу меня, это актер. Говорил, будто он не понимает, как так случилось, «изменил отчизне» и тому подобное. А так все мои близкие люди со мной более-менее одного мнения. Это ни для кого не было сюрпризом.
— Почему российская пропаганда так активно использует для запугивания эти образы «нацистов», «фашистов» и «бендеровцев»? Сначала это был Правый сектор и Дмитрий Ярош, сейчас самые большие «каратели» — это азовцы.
— Так же, как Степан Бандера. Был такой мем с [советским диктатором Иосифом] Сталиным, где [от имени Сталина] было написано типа: «Такие глупости, русские, это же я их убивал, а не Бандера». При этом Сталин для них — герой, а Бандера, который, в принципе, не так много россиян и убил, он наоборот. Это нормальная тактика российской пропаганды — взять какое-то явление, или персону, сделать из нее ужасного персонажа.
Сейчас Азов и РДК. Потом что-то другое будет. Постоянно нужно держать людей в ощущении, что есть какая-то внешняя угроза, с которой нужно бороться — отвлекать внимание от творящегося внутри [россии].
И это все в результате привело к тому, что появилась идея, что нас надо «денацифицировать», ведь в Украине много «нацистов».
На самом деле, Путин сделал сейчас из Украины то, против чего он якобы пришел «бороться». Он начал бороться с русофобией, как они говорят, но ее же [в Украине] не было. Все эти годы россияне нормально здесь жили, многие любили и толерировали россию. Некоторые и сейчас это делают.
Полномасштабное вторжение сделало украинцев такими, какими они были в воображении Путина и всех этих шизоидов вокруг него. Мне кажется, украинцы были слишком терпеливы, что для меня было странно. Еще [когда жил] в Москве, после того как [рф] отжала Крым, я отказался от поездок туда. Потому что это неприлично. А когда переехал в Киев, узнал, что многие украинцы до сих пор ездят [в Крым]. Не к родственникам, а на отдых. Я не понимал, как это можно. Сейчас все это изменилось. Это хорошо, что граница наконец-то проведена.
— Приходят ли к вашим близким, которые остались в россии, с проверками российские спецслужбы?
— Это трудный вопрос. Я не знаю. Стараюсь сейчас [с ними] меньше общаться, чтобы не подставить людей. Потому что я не знаю, читает кто-то их Телеграм или нет. Или, возможно, их там взломали и ждут, когда я что-нибудь напишу. Не знаю.
— На территории россии часто проходят так называемые «хлопки». Почему это происходит, как думаете?
— Я не знаю, что-то постоянно взрывается. Я думаю, это полезно, потому что россияне жили с мнением, что они могут делать что угодно, вторгаться в соседнюю страну, и им за это ничего не будет. Но когда война приходит на их территорию, это полезно в плане возможности изменить их мнения. Нужна ли эта война или нет, если она уже на их территории? Я думаю, это хорошее дело.
— По вашему мнению, удалось ли хоть как-то изменить мировоззрение россиян?
— Не настолько, чтобы это повлияло на ход войны.
— Вы подчеркиваете, что РДК — это именно Русский добровольческий корпус, а не российский. Объясните, в чем принципиальная разница и как будет правильно звучать это название на украинском языке?
— Это сложно. В украинском языке «российский» и есть «русский», а «русский» — это связано с Русью.
У людей, ориентированных на национально-освободительную борьбу в россии, слово «россиянин» вообще считалось ругательством. Россиянин — это человек без национальности, лицо любой нации, имеющей гражданство россии.
Мы же считаем, что мы именно русские, а не россияне. Даже когда я пишу на украинском РДК, я пишу «русский» добровольческий корпус. И для меня это как раз соответствует тому, что вкладываю в это слово, что это для меня. Русский — это потомок Руси. Московия — потомок Руси? Нет, они россияне. Я считаю, что продолжаю наследие Киевской Руси, именно русского государства. Для меня русский и Русь — это связано с Украиной и государственными формированиями, которые были здесь. Конечно, часть современной россии, например Новгородчина, Псковщина — тоже можно назвать Русью. Поэтому для меня русский — это русский, а россиянин — это россиянин.
— Возвращаясь к теме о легализации иностранных добровольцев в Украине: я знаю, что многие добровольцы из россии, Беларуси не смогли получить гражданство здесь. А вернуться на родину не могут, ведь считаются там «предателями» и им грозит тюрьма. Из-за этих проблем многие были вынуждены уехать за границу и искать убежища, например, в странах Балтии.
— Да, я тоже знаю таких людей, которые отвоевали в АТО в свое время, и все эти годы жили «на птичьих правах». Да, им пришлось уехать в страны Балтии, в Польшу. Честно говоря, я надеялся, что на этот раз такого не будет, потому что это реально касается каждого. Но бюрократическая система Украины продолжает жить в каком-то своем мире. Поэтому мы ждем, что что-то изменится, должен быть какой-то волевой акт от государства.
— А вы пробовали подавать документы на получение украинского гражданства?
— Нет, я думаю, мы попытаемся потом это сделать массово. После вторжения прекратили выдавать виды на жительство в Украине, а у меня был вид на временное пребывание. Но когда у тебя есть военный билет, он, в принципе, заменяет все документы во время войны. Но вот что будет после войны — об этом надо думать уже сейчас.
— После распада СССР продвигался нарратив, что мы с русскими и белорусами — «братские народы», очень похожие, почти одинаковые. Однако война подсветила, что мы действительно полярно разные в плане ментальности, в понимании такого понятия как свобода, в восприятии войны
— Неправильно было бы говорить, что мы одинаковые. Большинство людей в россии живут другими мыслями, другими желаниями.
Первое, что замечаешь — это свобода на низовом уровне, возможность собираться [на митинги]. Я помню, как впервые приехал в Киев, как раз была Оранжевая революция [2004]. Мы приехали сюда с гастролями, с театром. Меня поразило это: много разных митингов, там собираются, здесь собираются. Ощущение какой-то весны. Постоянно весна, свобода.
В следующий раз, когда я приехал в Киев, проездом был на Майдане [во время Революции Достоинства]. Тогда ничего кровавого там еще не происходило, это было до Нового [2014] года. Меня это тоже поразило: столько народу может собраться и что-то потребовать от власти. Это чувство свободы — первое, что в Украине поражает. Ты понимаешь, что здесь можешь чувствовать себя достаточно свободно, дышать полной грудью. В россии же сейчас все дошло до того, что человек выходит, стоит, руки просто держит, как будто у него плакат, и его задерживают.
Конечно, этот нарратив о единстве выдуман имперской пропагандой и подхвачен пропагандой собственно российской. Мне это никогда не было близко. Я никогда не был так склонен к имперским идеям. Но у меня не было такого ощущения нашего отличия до того, как произошел Майдан и началась война. То есть до этого я понимал, что Украина — это другая страна, другие люди. Но не было этой черты. А потом она появилась. И это хорошо, потому что именно поэтому сейчас возникает новая украинская нация, которая куется в горниле войны.
