В конце ноября 2023 года у украинки Зарины, которая переехала в Германию из Харькова после начала полномасштабного вторжения, местный орган ювенальной юстиции Jugendamt забрал трехлетнего сына Хамзу. Среди претензий, которые выдвинули к женщине, — недостаток чистоты в ее комнате в общежитии для беженцев, где она остановилась, и недостаточный уровень заботы о ребенке.

Истории с изъятием детей у матерей из Украины в европейских странах — не редкость. По состоянию на 18 июня 2023 года было зафиксировано 240 таких случаев за рубежом. При этом в апреле Министерство иностранных дел Украины сообщало, что чаще всего законным представителям удается восстановить свои права и вернуть детей. По словам Дмитрия Лубинца, уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека, худшая ситуация сложилась как раз в Германии и Италии.

В истории Зарины пока еще нет хеппи-энда: украинка продолжает бороться за сына. NV расспросил ее о том, что произошло.

Далее — прямая речь Зарины:

«На начало полномасштабного вторжения я жила в Харькове, в районе Центрального рынка. Моему сыну Хамзе тогда не было еще и годика.

Находиться в городе было очень страшно, туда уже зашли российские танки. Вообще я не хотела никуда ехать, но ночью 28 февраля спонтанно решила выезжать из Харькова: взяла ребенка и вышла из дома. С собой почти не брала вещей, только документы, детскую коляску и термос с едой для Хамзы.

На вокзале я села в эвакуационный поезд во Львов, где на следующий день сразу пошла в мечеть. Позже мне помогли доехать до Польши, а на границе меня вместе с другими женщинами пересадили на автобус в Германию. Так мы с Хамзой оказались в Берлине.

В лагере для беженцев мы долго не задержались: нас забрала к себе молодая немецкая семья, у них тоже был маленький ребенок.

Они ко мне отнеслись очень хорошо, покупали продукты, помогли оформить все необходимые документы — и на меня, и на ребенка, хотя у меня не было свидетельства о его рождении. Дело в том, что отец Хамзы — иностранец, гражданин Азербайджана, у него был просроченный вид на жительство, в Украине он находился нелегально. Он уехал в свою страну, но должен был вернуться через три месяца, поэтому я ждала его, чтобы оформить свидетельство, но мы не успели, потому что началась большая война.

В немецкой семье мы с Хамзой прожили два месяца, а потом нас перевезли в другой город — Вайссенбург [полное название — Вайссенбург-у-Баварии]. Нас почему-то поселили в приют для женщин, страдающих от домашнего насилия.

Хамза часто болел. Температура поднималась до сорока, и я ходила с ним в больницу, но мне там говорили, что все это нормально, ничего страшного в этом нет, и зря я прихожу к врачу.

Когда ребенок болел, люди, которые занимаются этим приютом, заходили ко мне в комнату, пока меня с сыном не было, проверяли там все. Моего разрешения на это не спрашивали, я даже не знала, что они заходили, это уже потом выяснилось. Они решили, что у меня в комнате беспорядок.

А еще там была женщина в охране, которой не понравился мой Хамза. Однажды он на велосипеде заехал в здание, и она начала на него кричать. У нее не было права так делать, она должна была говорить [свои замечания] мне, а не ребенку. И такие ситуации случались часто: она начинала кричать, если Хамза пробежался по коридору или что-то громко говорил. А ведь ему только два года было. Маленькие дети так себя ведут, они же играют.

Возможно, такое отношение было из-за того, что они [немцы] смотрели на меня, как на террористку, потому что я мусульманка. Я видела, что к другим детям они так не относятся, как к моему ребенку.

Ислам я приняла четыре года назад.

Сама я из Сумской области, у меня там до сих пор живет мама. С детства я не была в какой-то вере, меня не крестили. Но уже взрослой я начала интересоваться этими вопросами, начала читать Коран и нашла там ответы на все свои вопросы. Поэтому приняла для себя это решение.

Однажды охранница ударила Хамзу по рукам. Тогда я пошла поговорить с женщиной, которая занималась в приюте документами. Начали разбираться, но охранница говорила, что это неправда, что она не била ребенка, хотя я знала, что она обманывает. Наконец женщина из приюта сказала мне, чтобы я обращалась в полицию, но я не стала этого делать.

Возможно, тогда мне стоило переехать. Но в других странах очень трудно найти квартиру, которую бы оплачивал job-центр.

В конце концов они сами переселили меня в другой город — Ансбах [Бавария], в общежитие с беженцами. Там были не только украинцы, но и туркмены, чеченцы и т. д., очень много людей из разных стран.

Буквально через несколько дней после переезда пришли сотрудники Jugendamt [управление по делам молодежи, одной из задач которого является защита детей от угрозы их благополучию], чтобы забрать моего сына. Это произошло в 20-х числах ноября прошлого года, уже прошло более двух месяцев. Но по ощущениям — как будто два года.

Потом я узнала, что такие случаи [когда забирают детей] - не редкость. В WhatsApp есть группа женщин, у которых ювенальные органы изъяли детей. Это касается не только мусульман, забирают и у других [украинок].

Накануне у меня очень болела спина — проблемы со здоровьем начались еще с рождения Хамзы. Я уже раньше ходила в больницу в Германии, мне прописали таблетки, которые мне совсем не помогли. Когда у меня были эти боли, то я ничего не могла делать, даже пошевелиться.

Как раз такое состояние у меня было за день до того, как пришли люди из Jugendamt. Еще ночью, где-то в 2−3 часа, я встала, увидела, что в комнате беспорядок, но подумала, что уже утром все уберу. Но в 10 часов пришли работники службы — женщина, которая говорила на русском, а также мужчина, который говорил на немецком и русском языках. Они не показали никаких документов. С ними пришел хаус-мастер — человек, который отвечает за общежитие. Но представителей полиции не было.

Я попросила у них 15 минут, чтобы убрать в комнате, объяснила, что я плохо себя чувствовала, но мне не дали такой возможности. Они просто забежали в мою комнату, схватили ребенка и начали выходить. Я пыталась забрать сына, но мне сказали, что забирают Хамзу только на одну или две недели, чтобы я все уладила, и тогда мне его вернут. Также мне сказали, что через день-два я могу попросить о встрече с ребенком.

Однако когда я пришла, чтобы увидеться с сыном, мне отказали, сказали, что это плохо повлияет на ребенка. Я узнала, что за Хамзой уже присматривает какая-то немецкая семья.

Хамза временно проживает в немецкой семье / Фото: Фото предоставлено матерью ребенка

Я не виделась с сыном два месяца. Встречу разрешили только 30 января. Хамза даже не понял, что я его мама, он уже начал называть мамой другую женщину.

На встрече, которая длилась один час, присутствовали люди из Jugendamt, собственно, та женщина, которая его забирала у меня.

После того, как у меня забрали сына, состоялось судебное заседание. Мне сообщили, что комната, в которой я живу, очень маленькая и не подходит для проживания с ребенком, поэтому мне надо найти другое жилье. Также я должна найти работу, устроить ребенка в детский сад, сделать ему все прививки.

Я обратилась за помощью к мусульманскому сообществу, мне дали деньги на адвоката. За это время я уже переехала в другое, большее жилье с отдельной комнатой для Хамзы, нашла работу — помощницей в компании в сфере недвижимости. Меня взял к себе работать один из мужчин в нашей религиозной общине. Там нормальная зарплата.

Также меня обвинили в том, что это не мой ребенок, что я его похитила и увезла в Германию. Против меня сыграло отсутствие свидетельства о рождении. Но я сделала ДНК-тест, который подтвердил, что ребенок мой.

Также из-за того, что меня называли «террористкой», я перестала носить черную одежду, сейчас надеваю только светлую.

Сейчас должен состояться еще один суд, который уже окончательно и решит нашу дальнейшую судьбу, но я не знаю, когда именно он будет. Мне не говорят такой информации. Сначала судья говорил, что заседание состоится в январе, но этого так и не произошло, я даже не знаю, по какой причине. Адвокат мне этого не объяснял.

Насколько я знаю, сейчас Хамзу должны передать в другую временную семью, а это очень плохо. Потому что мальчик уже привык к тем людям, и теперь у него будет очередной стресс.

Мне снова не дают видеться с сыном, хотя обещали, что я смогу это делать один раз в две недели. Меня предупредили, что я должна сдать какой-то «экзамен на материнство». Я не знаю, что это значит и как это будет выглядеть. Но таким образом они хотят решать, отдавать мне моего сына или нет".