Интервью из реанимации: как возвращают к жизни критических раненых
Фото предоставлено администрацией больницы им. И.И. Мечникова
«Делай то, что должен делать, что умеешь делать, что получается у тебя лучше всего. А дальше все как-нибудь наладится», — говорит Владимир Дубина, заведующий отделением реанимации Днепровской Областной Клинической Больницы им. И.И. Мечникова
Владимир Дубина,
Поэтому отделение реанимации (на данный момент рассчитано на 50 мест), которым заведует Владимир Дубина, практически всегда заполнено до отказа.
Владимир Николаевич рассказывает о жизненно необходимой терапии, низком проценте летальности и о том, что нужно, чтобы победить в войне.
(далее — прямая речь Владимира Дубины)
— Каждый день только наша реанимация принимает 18−20 человек. Недавно за день было 24 раненых. И только в том случае, если пациента быстро и адекватно обезболить, восстановить, сразу провести противошоковую терапию, этот показатель (40% пациентов с пораженными почками) можно снизить до 2−3%. То есть это означает, что им не потребуется заместительная почечная терапия и они не будут вынуждены перейти на пожизненный гемодиализ.
— Сейчас в нашем отделении два аппарата для проведения продолженной заместительной почечной терапии, которые применяют для пациентов в критическом состоянии: multiFiltrate и multiFiltrate на цитратно-кальциевой технологии от компании Fresenius Medical Care. Только за 2022 год на этих двух «мультифильтратах» мы провели 168 процедур.
— При этом процент летальности, к глубокому удивлению самих врачей, очень низкий, — 6,7%. Он вызывает недоумение даже у опытных военных. И это заслуга, прежде всего, команды. Ни один аппарат не будет лечить без команды, без обученной, сплоченной, хорошо подготовленной группы людей, точно знающих, что, когда и кому надо делать. Лечат не стены — лечат люди.
— У меня часто спрашивают, когда начинается мой рабочий день. Лучше сказать, когда он заканчивается (улыбается). Вот сейчас полчетвертого дня, я был «на сутках», и пока не знаю, когда попаду домой. Но здесь так работают все. У нас просто нет иного выхода. У ребят на войне нет иного выхода, и у нас тоже. Надо работать после двух рабочих суток — работаем. Надо сидеть до конца — сидим. В основном все понимают, зачем они здесь. Несмотря даже на то, что требования у меня бывают не просто жесткие, а кое в чем жестокие. Потому что сейчас не время вести светские беседы. Сейчас время принимать решение.
— Понимаете, если ты анестезиолог, то всегда должен быть готов. Готов принять решение. Мы учились этому с 2014 года. В 2014−15 годах к нам приезжали американские и израильские специалисты делиться опытом, а сейчас готовы учиться у нас, потому что мы наработали эту практику (работы с острым диализом) лучше их. Для того чтобы что-то сделать, нужно сначала посмотреть, как это делает кто-то другой. Потом ты это многократно повторяешь, если можешь усовершенствовать, — улучшаешь.
— Чтобы победить в войне, нужно быть психологически готовым к победе. Бойцу нужно быть психологически готовым победить, верить в это безоговорочно. Врачу для того, чтобы спасти покалеченного, изуродованного раненого, нужно быть психологически готовым к этому. Каждый день, ежеминутно. И еще нужна самая лучшая команда. Сейчас в своей команде я уверен на все 100%. Я собирал ее еще во время ковида, и теперь точно знаю, что работаю с лучшими. Когда я собирал людей, то, как в фильме «Киборги», спрашивал: прежде чем вы придете ко мне в команду, я хочу понимать, для чего вы сюда пришли.
— Благодаря нашему сплоченному коллективу, мы можем выдерживать нынешний наплыв пациентов. Сейчас я полностью уверен: мои — не подведут. Когда 14 января ракета попала в дом на улице Победы и нужно было очень быстро реагировать, все, кого я позвал, приехали без напоминаний, а некоторых я даже намеренно оставил в резерве — руки всегда понадобятся.
— Единственное, чего нам не хватает, это, как говорит заместитель нашего медицинского директора, дополнительные 4 часа в сутки. А еще — аппаратов, которые «вытягивают» самых тяжелых пациентов. Например, пациенты с калием 7 в принципе не должны выжить, поскольку это значительно превышает смертельный уровень содержания калия. (Калий продуцируют поврежденные ткани после ранений). А у нас выжил с уровнем калия 9.0! Мы шутим, что продолжаем ставить рекорды и удивлять самих себя. И все это благодаря «мультифильтратам».
— В нашем отделении они работают практически без перерыва, как и аппараты ИВЛ, отрабатывая все свои часы. Ибо для наших пациентов жизненно необходим продолженный диализ (терапия «острой почки»), и слово «жизненно» — не метафора. Но для того чтобы полностью покрыть потребность в аппаратах, для отделения нужно еще как минимум один-два «мультифильтрата». Вот смотрите: из 2456 пациентов, попавших в отделение реанимации, у 956 раненых были проявления почечной недостаточности.
— Статистика у нас проста: из 71 пациента, находившихся на продолженной заместительной почечной терапии, мы спасли и эвакуировали на дальнейшее лечение 67 раненых. В процентном отношении это 94,3%.
Это высокий показатель даже по сравнению с мировой статистикой, поскольку острое поражение почек наряду с сопутствующими осложнениями дает смертность более 25−35%. А у нас выживает 94%. Без аппарата multiFiltrate смертей было бы больше.
— Как-то у меня был очень трудный этап в жизни. Я позвонил своему давнему другу, опытному военному, и говорю: «У меня какой-то ступор, не знаю, что делать дальше, куда двигаться». А он говорит: «Делай то, что должен, что можешь делать лучше всего, и не думай ни о чем, просто делай, а дальше все как-нибудь наладится». Это был очень хороший совет, простой и действенный. Теперь я так всем говорю.
— За 9 лет войны я видел разное, многое уже забылось, но отдельные истории запечатлелись в памяти навсегда. К примеру, история парня из «Азова». Он попал к нам где-то в 2017 году. Получил тяжелое ранение в ногу под Мариуполем, длительный турникетный синдром, начиналась полиорганная недостаточность, его перевели к нам с острой почечной недостаточностью. Он очень долго не соглашался на ампутацию, молодой, не хотел оставаться инвалидом. Но мы все-таки уговорили его, потому что нога ухудшалась на глазах, и тем самым спасли ему жизнь.
— Тогда нам очень помогала одна волонтер, она пришла к нам и говорит: «Куплю вам в отделение все, что захотите, только спасите его. Молодой, должен жить!» А тогда лето было, такая жара на улице. Я и пошутил: «Купишь, говорю, бутылку Боржоми» (смеется).
Парня спасли, но потребовалась реабилитация, в том числе психологическая. А он не общался с родителями, потому что они были против того, чтобы он шел на войну. Родители наконец приехали, долго выхаживали его, ставили перед ним зеркало: это такой прием от фантомных болей. Парня мучили боли в ноге, которой уже не было. А препараты, которые мы обычно даем, ему были противопоказаны из-за почечной недостаточности. И ему нужно было понять и привыкнуть к тому, что теперь у него только одна конечность.
Три недели он был у нас, начал поправляться, восстановилась функция почек. В день выписки — его отправляли на дальнейшее лечение — к нам приехала та самая волонтер с ящиком боржоми (улыбается).
И вот через год тот парень приехал к нам в форме, на протезе, доволен, счастлив, без костыля и палочки: работал инструктором на полигоне. «Сейчас, — говорит, — только когда быстро бегу, видно, что я на протезе, потому что немного ногу тяну. А так никто даже не замечает, потому что я не хожу, а бегаю».
Владимир Николаевич завершает разговор о войне: «Опытные военные говорят, что война пахнет дешевыми сигаретами, дизтопливом и гарью. И этот смешанный запах войны потом преследует их повсеместно».
В больнице пахнет лекарствами, войной и… жизнью. Жизнью, несмотря на все угрозы, критические ранения и несовместимые с жизнью диагнозы. Потому что врачи часто побеждают вопреки, а не благодаря. Потому что «Каждый на своем месте должен делать то, что у него получается лучше всего».
Записала Анастасия Гриневич
