Клондайк. Интервью с украинским режиссером Мариной Эр Горбач, которая представит свой фильм на фестивале Санденс
В Соединенных Штатах Америки на кинофестивале Санденс состоится мировая премьера украинского фильма Клондайк. В ленте речь идет о начале войны на востоке Украины и крушении рейса MH17.
О съемках, актерском составе, выдуманном и жизненном в сюжете Радио НВ рассказала режиссер, сценарист и сопродюсер фильма Марина Эр Горбач.
Марина Эр Горбач
— Как сложилось, что премьера фильма Клондайк пройдет именно на кинофестивале в США?
— Нашими стратегией и желанием было начать с Америки. Мы всячески контактировали с ними еще на этапе сценария, держали их в курсе. Благодаря предыдущим фильмам знаем [представителей кинофестиваля] поближе. Однако, когда мы официально подали кино на отбор и получили первые отзывы, это, пожалуй, был самый приятный момент: программеры написали свой фидбек и он очень точно попал в замысел. Ты понимаешь: первые зрители (они же и профессиональные отборщики) точно поняли замысел и это поражает. Это очень приятно.
— О чем они говорили в своих фидбеках?
— О творческом замысле, о сверхзадаче фильма, для чего он сделан. Говорили об определенных режиссерских особенностях фильма. Для Санденса авторское кино, авторский взгляд очень важны.
— Санденс был главной целью?
— Мы целились на мир. Как только мы узнали, что Санденс в этом году будет гибридным фестивалем (in place и онлайн [из-за пандемии]), он стал сверхпривлекательным. Поэтому мы и назвали фильм Клондайк, чтобы американский зритель мог хоть как-то почувствовать что-то ему знакомое и погрузиться в украинскую историю.
— Были ли у вас другие шаги по адаптации фильма к фестивалю, кроме названия?
— Мы снимали его тогда, когда была пандемия и все были в каком-то коллапсе, остановилось все. Тогда Каннский кинофестиваль не состоялся. И это был момент свободы. Едва ли не впервые в моей творческой жизни я вообще не думала о фестивалях, потому что их просто не существовало на тот момент. Все дистрибуционные и маркетинговые вопросы начали более глубоко разрабатываться после того, как мы перестали снимать. Для нас самое главное было снять так, как мы чувствуем эту историю, как мы переживаем все события, трагедию.
— Как это показать зарубежному зрителю так, чтобы его это тоже задело?
— Украине не хватает альтернативного медийного источника, который есть даже у россиян — Russia Today или Спутник. Не хватает огромного медийного ресурса, который бы [транслировал] наши взгляды. Я живу еще и за границей. Если некоторые медиа хотят получить информацию об Украине и даже знают, что Спутник манипулирует, они все равно идут туда, потому что там есть хоть какая-то информация.
Пока артхаусное, авторское кино интересно лидерам мнений, тем людям, которые пишут о политике, искусстве. Поэтому никаких стандартных способов [привлечение внимания зарубежных зрителей] нет. Есть общий лайфхак — делать это максимально откровенно и о том, что беспокоит автора.
— О чем фильм? Тизер показался нам не очень понятным.
— Этот тизер был создан для презентации фильма, он не кусок кино. Очень скоро вы увидите первые фрагменты.
Это история семьи, живущей в селе Грабово, которое впоследствии стало эпицентром трагедии MH17. Они ждут рождения ребенка: Ирка на седьмом месяце беременности. Муж хочет ее вывезти из села, потому что уже начались военные действия. Она не хочет покидать свой дом: уверена, что все прекратится очень быстро. Очень скоро после этого происходит катастрофа, они уже не могут уехать из Грабового.
— Мы говорим о катастрофе MH17.
— Да, пассажирского самолета международного рейса.
— Сколько реального или основанного на реальных событиях в этой истории?
— Катастрофа — главное событие, оно документальное, как и война. Воплощено это художественным способом.
Суд по делу МН17 продолжается, мы официально не знаем виновных, потому не можем такими фактами оперировать в кино. Но мы можем провоцировать вопрос: что там произошло, как люди выживали в этой ситуации?
— Вы писали сценарий, отталкиваясь от каких-то реальных жизненных историй? Или герои — вымышленные?
— Писала сценарий, отталкиваясь от реальных позиций местных жителей. Я общалась с теми людьми, которые не уехали, которые там живут. После того как поняли реальные мотивы людей, мы составили героев.
— Что вас поразило в этом общении?
— Это были довольно интересные встречи: иногда онлайн, иногда — с родственниками. Иногда мы просто писали письма с вопросами, как анкету, а нам отвечали. Не все захотели быть в титрах [фильма], но я их понимаю — им выразила общую благодарность.
Меня, пожалуй, больше всего поразила история мужчины, сказавшего: «Я просто не хочу оставлять свой виноград». Он еще сказал нецензурное слово, кому он не хочет его оставлять. То есть это всегда о каких-то очень маленьких, но конкретных вещах: там у человека есть виноград, у кого-то — огород, у кого-то — бабушка.
— Это об ощущении дома.
— Кстати, когда мы были на этапе сценария, давали его читать иностранцам. Им было очень тяжело понять: «В смысле? Там война, вы должны бежать». Они думали, что это какие-то крейзи месседжи. Но в кино это немного по-другому выглядит. Может быть, даже плюс этого фильма в том, что они не уезжают. Они спрашивают: «А почему они стреляют?» То есть немного изменился фокус, и это очень хорошо.
— Почему эта история для вас стала столь важной, что вы сняли о ней кино? Трагедия произошла в день вашего рождения, это повлияло?
— Повлияло на то, как она записалась. Это был очень мощный импульс. У меня был маленький ребенок, только рожденный. И тут я понимаю, что полный беспредел происходит.
— Тот факт, что вы были с маленьким ребенком, отразился на главной героине?
— Конечно, да. Это очень личные вещи, которые мы используем в своих материалах, переводим в фильм.
— В вашем фильме играют непрофессиональные актеры. Как это сотрудничество сложилось?
— Непрофессиональные актеры были во второстепенных ролях. Не буду спойлерить, потому что они иногда выглядят действительно как герои, которых они играют.
У нас сыграл Сергей Шадрин, которого мы, к сожалению, потеряли в начале лета. Он является актером без профессионального актерского образования, но снимался в разных фильмах. Оксана Черкашина — прекрасная, невероятная профессиональная актриса. И Олег Щербина тоже профессиональный актер.
— У вас есть специальная методика работы с не профессиональными актерами? Читали, что они репетировали не эпизоды из фильма, а биографии.
— Мы никогда не репетируем эпизоды из фильма. Мы репетируем все, что произошло с героями до начала съемок. Если мы их видим семьей, то в подготовительный период (два месяца) у нас были репетиции того, какими они были детьми, как они росли, у кого они списывали, как они помогали друзьям.
— То, чего точно не будет в кадре, но оно должно быть прожито?
— Да. У нас, например, есть эпизод, где Ирка ест конфеты. Он [очень] богатый, но появился во время репетиций. Зритель не подчеркнет, что они конфеты едят, но для актеров это очень важно. Когда снимаешь семью, а актеры приходят в кадр не «сжитые», — это не тепло. А должно быть очень тепло.
— Когда украинский зритель сможет увидеть фильм?
— В Украине мы очень хотим показать кино в начале сентября. Это было бы логично: катастрофа произошла в июле и было бы хорошо удерживать внимание на произошедшем.
