Запрос на своё. Дарья Бадьёр — о новом украинском кино и вкусах зрителя
Соучредительница Союза кинокритиков Украины Дарья Бадьёр рассуждает о том, почему Революция Достоинства дала толчок для развития нового украинского кино, рассказывает, как повлиял на кинотеатральную сферу коронавирус, и объясняет, почему не удалось сохранить кинотеатры Киев, Украина и Кинопанорама.
21 октября в Киеве открывается 5-я Киевская неделя критики. В этом году кинофестиваль презентует зрителям программу под названием Фокус: Украина — Канада. Эта страна представлена тремя членами Ассоциации кинокритиков Торонто: писателем, радио- и телеведущим Томом Эрнстом, журналистом Джейсоном Горбером и вице-президентом Ассоциации, издателем Патом Мулленом. Для программы они выбрали такие украинские ленты: Стоп-Земля Екатерины Горностай, Носорог Олега Сенцова и Короли рэпа Мирослава Латика.
В международную программу фестиваля вошли четыре хита из программ Берлинале, Каннского кинофестиваля, Международных кинофестивалей в Торонто и Сан-Себастьяне: фильмы Маленькая мама, Красная ракета, Сядь за руль моей машины, Уховертка Люсиль Хадзихалилович.
В программе ретроспективы Ноль за поведение — подборка киноклассики разных годов: Бунтарь без причины (1955), Яркий летний день (1991), Если… (1968), Пикник у висячей скалы (1975), Без крыши, вне закона (1985).
Среди кураторов Киевской недели критики — кинокритик, соучредительница Союза кинокритиков Украины Дарья Бадьёр. Репортер НВ Саша Горчинская поговорила с Бадьёр о современном украинском кино, харрасменте в кинотеатральной сфере, государственном финансировании, будущем стриминговых платформ и украинизации Netflix.
— Что за профессия — кинокритик? Где этому учат?
— В Украине этому обучают на такой специальности как Киноведение в Киевском национальном университете театра, кино и телевидения имени Карпенко-Карого. Но кроме этого существует много курсов, интенсивов, школы. Например, такая школа была при Одесском кинофестивале.
Сегодня это — человек, который помогает зрителю более подробно раскрыть для себя о фильме, объясняет, почему режиссеры снимают так, а не иначе, почему именно эти темы, как они меняются, почему этот фильм вышел сейчас, а не 20 лет назад. Кинокритик — это человек, который постоянно смотрит кино, поэтому может поддерживать разговоры о нем более детально. Для меня это — метод коммуникации.
— Много ли в Украине качественной кинокритики? А площадок, где эту критику можно увидеть?
— Есть несколько общественно-политических СМИ, которые регулярно публикуют рецензии на кино. Но это все еще не уровень западных СМИ, где такие рецензии публикуются регулярно, а штатные критики распределяют между собой премьеры.
В Украине нет больших изданий со штатными критиками, все работают на фрилансе и предлагают свои тексты разным изданиям. Есть несколько изданий профильных, которые специализируются на том или ином кино, пробуя его анализировать. Но их не очень много, хотелось бы больше.
— Война, отказ от российского продукта и введение квот дали толчок развитию украинского кино, снятого без участия РФ. Сложно ли давались нам эти перемены?
В Украине всего 623 экрана. При таком количестве экранов ты не окупишься никогда, окупиться можно, только если фильм стоит «три копейки»
Несмотря на то, что толчок к развитию произошел после 2014-го, фундамент для этого был заложен намного раньше. Я имею ввиду такую фигуру как Катерина Копылова. Это человек, который внедрил систему питчинга. Так некоторые фильмы смогли получить финансирование, например, фильм Племя Мирослава Слабошпицкого.
После Майдана, как мне кажется, появился запрос на то, чтобы у нас стали делать что-то свое. Чтобы наши авторы рассказывали нам о нас самих. Чтобы был разговор о том, что происходит с нами, почему все именно так, разговор о том, что такое Украина, кто такие украинцы. Потому что никакой режиссер иностранный не сможет этого сделать так, как местные — те, кто варится с нами в одном соку. Кино стало таким себе подспорьем, чтобы как-то очертить нашу собственную идентичность. Все началось с документального кино, которое начали снимать прямо на Майдане, еще во время Революции Достоинства. И переросло в волну дебютов — волна эта наблюдается еще сейчас.
Но я не уверена в том, что это была точка невозврата. Я думаю, что все может откатиться назад, если этим людям, которые творят украинское кино, «перекрыть кислород». Если им перекроют доступ к финансированию, если они лишатся государственной поддержки, они могут просто уехать отсюда. И это — плохо, потому что авторское кино — то, на чем строится фундамент мейнстрима и любого другого кино. И важно этих авторов поддерживать, ведь при плохом развитии событий их тут может не стать.
— А что насчет появления новых актеров? Во многих украинских фильмах вроде той же Атлантиды Валентина Васяновича или Носорога Олега Сенцова, например, мы видим не профессиональных актеров, а бывших атошников, спортсменов
— Ранее для Украины были характерны две крайности. С одной стороны — это такая телевизионная манера игры, когда актеры играют «с надрывом», при этом, проговаривая очевидное, иначе зрительно якобы не поймет ничего. Что, конечно, не является правдой. С другой стороны — это театральная манера игры, когда нужно отыгрывать все до малейших деталей, с драматизмом, так громко, чтобы даже галерка услышала. Это такая мелодраматичная игра.
Сейчас же мы видим, что появились другие актеры и другой диапазон игры. Мне нравится, что берут непрофессиональных актеров, взращивают новые поколения. А разнообразие всегда порождает разнообразие.
— Не так давно мы наблюдали за публичным скандалом, связанным с актером Владимиром Талашко — его обвиняли в сексуальных домогательствах. Что думаете об этой ситуации?
— Это хорошее начало разговора. Я ждала, что начнется что-то вроде украинского #MeToo. В театральной сфере это выстрелило в прошлом году — тогда Оксана Черкашина инициировала дискуссию о насилии в театре. И театр — это действительно феодальная структура в этом смысле. И с кино тут может быть похожая ситуация.
Чем больше будет выноситься на публику таких историй — а их много в разных сферах — тем понятнее будет людям, что на самом деле это системное явление. И что все не так просто, как многим, возможно, казалось.
— Что сейчас происходит с госфинансированием кино в Украине?
— Сейчас сформирован определенный состав Совета по вопросам кинематографии, и сделано это в некий тенденциозный способ. Сама процедура, по которой это делалось, немного странная. В комиссию, которая выбирает членов Совета, отбирала людей, в частности, глава Госкино. Соответственно, уже на этом этапе могли отсеиваться люди, которые главе Госкино не нравились. Во что это выльется — еще увидим.
Покажут ли когда-нибудь в прайм-тайм на ТВ Атлантиду Васяновича?
Возможно, финансирование будет получать больше фильмов, которые направлены, в первую очередь, на хайп и на то, чтобы собрать в прокате побольше денег. Но даже супер успешные фильмы не всегда окупаются в прокате, если мы говорим об Украине. Предположим, даже фильм Я, ты, он, она, который был очень успешным, не окупился в прокате. Почему? Да потому, что он очень дорогой, а в Украине всего 623 экрана. При таком количестве экранов ты не окупишься никогда, окупиться можно, только если фильм стоит «три копейки».
В общем, то, что происходит, это снова не системные реформы. Это некая подмена понятий: мол, а давайте не будем снимать пока что фестивальное кино, а будем снимать то, что рассчитано на массового зрителя. Но о том, что можно делать и то, и другое, пока что почему-то не думают.
— Еще один пласт — это комедии вроде Скаженого весілля, в том числе, фильмы с участием известных артистов — таких как звезды 95 квартала, Сергей Притула, Олег Винник и так далее. Кто аудитория таких фильмов?
— Такие фильмы как Cкажене весілля тоже нужны, потому что они формируют у людей привычку смотреть украинское кино. Но чтобы понять, кто аудитория таких фильмов и как она отличается от аудитории, например, фестивального кино, нужно проводить какие-то исследования. А их никто не делал. Я хотела бы увидеть от Госкино вот эту аналитику — ведь они обладают всем набором данных. Однако насколько я поняла из разговоров с представителями того же Украинского культурного фонда, никакая аналитика на данный момент никому не нужна.
Тут такая история. Если люди смотрят такое кино, ходят на него в кинотеатры и оно им нравится, то они для себя фиксируют, что есть украинское кино и оно — хорошее. А это значит, что в следующий раз они могут прийти в кино уже, скажем, на Катю Горностай.
— Отдельная история — это телевидение. Раньше у нас на ТВ было засилье российских сериалов — про «ментов» или комедийные вроде Интернов. Сейчас все это также заменил контент украинского производства. Что думаете об этом всплеске?
— Я не эксперт по такому контенту — например, я до сих пор так и не посмотрела телесериал Cпіймати Кайдаша.
Но мне нравится, что у нас появился свой телепродукт, и что украинские авторы из кино пробуют себя там. Что это миры, которые между собой каким-то образом пересекаются, и это интересно как для режиссеров, так и для телеканалов.
Что мне еще интересно, так это будущее украинских стримингов. Как они будут развиваться, что они будут снимать, что будут демонстрировать зрителю. Особенность украинских стримингов в том, что это система, которая делается и программируется по образу и подобию телевидения. Украинская аудитория все еще хочет смотреть фильмы и сериалы по принципу работы телевидения — чтобы, к примеру, в семь вечера каждый день включать экран и видеть там то, что было заявлено в программе. Такие потребители до сих пор теряются в библиотеках с многочисленным вариантом фильмов — они не могут выбрать самостоятельно.
Тут важно, как стриминги будут работать с этим моментом, с рекомендациями. И будет ли в это программирование «заталкиваться» какой-то нетипичный на первый взгляд контент. Например, покажут ли когда-нибудь в прайм-тайм на ТВ Атлантиду Васяновича? Выведут ли ее каким-то образом на первый экран на стриминг-платформе, чтобы люди захотели кликнуть и посмотреть?
— Еще один момент тут — это недавняя украинизация Netflix.
— Да, на Netflix стали появляться украинские дорожки, субтитры, украинское меню. Все это означает, что компания, очевидно, видит для себя перспективу в украинском рынке. Для аудитории же это хорошо тем, что люди, которые сегодня смотрят Netflix, возможно, потом перейдут и на другие стриминговые платформы. В том числе, и на украинские. И потом, в будущем, нас возможно наконец-то перестанут считать «пиратской страной».
— Как повлияли на сферу кино в Украине коронавирусные ограничения и локдауны?
— Кинотеатральный рынок просел в три раза. Показатели упали очень сильно: за 2020-й год кинотеатры продали в три раза меньше билетов, чем за 2019-й; собрав в три раза меньший бокс-офис. Кинотеатры пострадали — они просили снижения арендных ставок и налогов, чтобы выжить. С другой стороны, у нас нет такого, чтобы из-за пандемии совсем позакрывались целые кинотеатры. Они выжили. Но интересно, сможет ли государство теперь предложить этим кинотеатрам какие-то дотации, льготы или еще что-то, чтобы их поддержать на данном этапе.
По состоянию на август 2021 года в Украине — 623 зала, что намного больше, чем это было, скажем, три года назад. Залы открываются «пачками» — это целые мультиплексы в торговых центрах, и в одном таком кинотеатре по 7−8 экранов. Это неплохой показатель. Я думаю, это все потому что мы — маленькая индустрия. И маленькой индустрии проще подняться снова после этого падения.
— В торговых центрах открываются целые мультиплексы, в то же время, старинные кинотеатры Киева, например, массово закрываются со скандалами. Я имею ввиду такие кинотеатры как Киев, Украина, Кинопанорама.
— Это другая немного история, и она о том, как город провтыкал свои кинотеатры. Частично это произошло еще в начале нулевых. Эти кинотеатры просто отдали в приватные руки, не позаботившись об условиях для их дальнейшего развития.
Кинотеатр Украина — действительно культовый. Но он стоит, с ним ничего не происходит. Потому что оказалось, что открыть его снова — дорого, закрыть его — тоже дорого. Они ничего не могут с ним сделать. И тут вопрос, а нафига нужно было его покупать вообще, если вы не знаете, что с ним делать?
С кинотеатром Киев это история о том, как люди решили «стричь бабло» на муниципальных кинотеатрах. Но не исследовали вопрос, как это вообще работает. Не смогли провести никаких исследований, чтобы отличить культуру от точки с хот-догами. Поэтому они просто сломали кинотеатр. И я считаю, что это ответственность городской власти — Департамента коммунальной собственности и Департамента культуры КГГА.
— Что они должны были сделать? Или — что должны сделать сейчас?
— Главный вопрос тут — это необходимость сформировать некую городскую культурную политику. Это сейчас вопрос к Яне Бариновой, главе Департамента культуры КГГА. И мне кажется, она сейчас пытается что-то делать, но ее просто привалило большими массивами работы. Потому что порядка 60% бюджета Департамента культуры — это коммуналка и зарплаты для сотрудников подчиненных ему учреждений. Яна, судя по всему, просто увязла в аудите и инвентаризации всего этого хозяйства, которое работает по старым советским алгоритмам. То есть, нужно менять всю экосистему культуры.
Сможет ли она [Яна Баринова] из этого вылезти, отойти на два шага и посмотреть со стороны, как все должно выглядеть? Хватит ли у нее на это времени, ресурсов, поддержки со стороны команды, политической воли? Не знаю. Как пишут практиканты-журналисты, «що буде далі — покаже час».
Украина появились на карте фестивалей, нас заметила мировая киноиндустрия
Все эти кейсы со старыми муниципальными кинотеатрами — это такая многослойная проблема. Ты его начинаешь разбирать, а там слоями «нарезаны» разные сложности. И так — в любом подобном кейсе.
Нужно сделать так, чтобы в будущем к нам не приходил какой-нибудь чиновник из КГГА с формулировками вроде: «Нам не нужны никакие фестивали и культурное развитие, нам — городу — нужны только деньги».
— Мы уже видим определенные успехи на международной арене, например, позитивные отзывы и фестивальные награды для фильма Атлантида. Действительно ли Украине удалось заявить о себе на международном уровне?
— Фокус — есть. Мы действительно засветились. Появились на карте фестивалей, нас заметила мировая киноиндустрия. Это большая работа продюсеров, которые пробивали эти стены, фактически, головой. Например, Венеция вообще считалась какой-то непробиваемой. Но туда попали Атлантида и Плохие дороги, а в этом году — Носорог и Відблиск.
Можно ли это считать новой украинской волной? Не знаю. Но я думаю, что это еще явно не конец. И что теперь, после коронавирусных ограничений, когда фестивали будут возвращаться к своему обычному режиму работы, они будут обращать внимание еще и на Украину. Особенно если это не очень крупные фестивали типа Каннского кинофестиваля, а мероприятия поменьше.
