«Это война всего мира и вместе с тем его безответственность». Режиссер ленты Жизнь на грани — о создании кино про войну, выборе и ценностях

• Вы начали работать над фильмом в 2020 году, когда уволились из ВСУ. Скажите, отличаются ли смыслы, с которыми вы начинали его делать, от тех, которые в нем считываются сейчас?

Самый главный смысл, который мы закладывали в фильм во время его создания, — стремление донести миру, что это не только наша война. Это война всего мира и вместе с тем его безответственность.

• При создании фильма было проработано 640 часов архивных материалов. Какое количество людей работало с этим?

Архив прорабатывал я сам, и мне понадобилось на это около месяца. Это ведь не бездумный просмотр, словно ты смотришь очередной сериал. Это взвешенная, вдумчивая и кропотливая работа, требующая множества ресурсов. Требовалось останавливаться на отдельных частях, что-то выделять, снова просматривать и записывать. Уже потом материал прорабатывали монтажеры фильма.

• В фильме много сцен с вашей женой. Она тоже военная?

Это был ноябрь 2015 года. Наше подразделение возвращалось на базу после боев, когда вдруг мой командир попросил вывезти в зеленую зону волонтерку. Он рассказал, что на ее глазах погибли двое бойцов, и нужно вывезти девушку в Краматорск — именно такова была моя задача. За несколько часов поездки я очень запомнил ее глаза… Несколько месяцев спустя я увидел пост в соцсети, где была отмечена одна девушка. Добавил ее в друзья и увидел у нее на странице пост с измененной аватаркой, под которой лились сотни комплиментов. Среди них выделялся мой — «Я вижу в глазах боль». С тех пор мы начали переписываться, встретились, завязались отношения, которые наконец привели к свадьбе с Анастасией. Тогда мы еще не знали, что, оказывается, уже знакомы — еще тогда, в пути на Краматорск. Уже после свадьбы, когда мы однажды обсуждали войну, она рассказала историю о том, как ее вывозили бойцы. А я рассказал ей похожую — о том, как вывозил волонтерку. Собственно, ею она и оказалась. Получилось знакомство до знакомства. Настя продолжает активно заниматься волонтерством и сейчас является официальным представителем ГШ ВСУ за рубежом.

• Жизнь на грани — это название очень рефлексивное и, кроме совокупной идеи, имеет смысл для каждого свой. Где проходит ваша грань? Пересекали ли вы ее в нравственном плане?

Я всегда был гражданским, даже оружие в руках никогда не держал. Пока не начались события 2013−2014 годов. Тогда каждый сознательный человек, хотя бы начавший себя идентифицировать как украинца, понял, что должен что-то делать. Название фильма олицетворяет этот глобальный момент, когда каждый из нас начал жить — жить на грани принятия решений о том, кто он, кем был и кем станет, что выберет: страну или адаптироваться под обстоятельства и подогревать коррупцию дальше. Жизнь на грани — это о выборе, который мы все делаем. Это о поиске ответа на вопрос, что в своем стихотворении ставил поэт и военный Глеб Бабич, в июле прошлого года погибший на фронте, — «Кто ты?». Это стихотворение, написанное специально для фильма, не вошло в финальную версию монтажа, но ярко иллюстрирует этот поиск в принятии украинцев решений.

Дайджест главных новостей

Бесплатная email-рассылка только лучших материалов от редакторов NV

Подпишись

Рассылка отправляется с понедельника по пятницу

Жизнь на грани — это фильм о ценностях, которые отстаивает сознательный украинский народ, борющийся за пассионарии. Потому что именно меньшинство влияет на изменения и делает Украину независимой.

• В одном из своих давних интервью, в 2016 году, вы сказали, что третий Майдан если и будет, то будет кровавым, и назвали показательным месяц февраль. У вас уже тогда была уверенность в неминуемом?

Каждый военный всегда понимал, что будет полномасштабная война. Вопрос состоял только во времени. А мы его потеряли очень много. Конечно, мы могли бы гораздо раньше исправить, но получили бы осуждение партнеров. Европе нужна кровь, чтобы реагировать, ей нужны жертвы для активных, а не озабоченных действий. Однако полномасштабное наступление так или иначе произошло бы — либо раньше, либо сейчас как есть. Уникальность этой ситуации в том, что мы дали Европе время на подготовку, реакцию, политическую волю, но она его потеряла. Если бы страны Европы были более дальновидными и менее зависимыми от прямого финансирования России, они бы раньше увидели реальность.

• Тогда же вы заметили, что самой большой проблемой считаете отсутствие национальной идеи у украинцев. Как думаете, есть ли она сейчас? И если да, то в чем она состоит?

Это болезненный и сложный вопрос. У нас до сих пор отсутствует всеобщая идеология в стране. Есть часть людей, которая готова умереть за свободу, волю, справедливость, за свое. В то же время, есть масса людей, которые этим не живут. По-моему, национальная идея заключается в желании на уровне ДНК быть свободными, иметь право на мнение и волеизъявление. Впрочем, сейчас она направлена на разрушение нарративов о «братстве народов». Мы должны осознать, что более столетия находились в оккупации, а не в каком-то «союзе». И как только мы это осознаем, поймем, на этой основе станет формироваться национальная идея. А пока мы боремся за то, чтобы это произошло.